Употребление в речи ненормативной лексики – это сквернословие, то есть, как определяет это Словарь Д.И. Ушакова, «речь, наполненная неприличными выражениями, непристойными словами, брань» или, по определению В.И. Даля, – «непристойные, зазорные, постыдные речи».
Эти однозначные определения сквернословия, однако, не всегда соответствуют действительности. По мнению церкви, например, сквернословие свидетельствует об ущербности речи: это не невинная привычка, а смертный грех и оружие массового поражения; оно содержит сатанинскую энергию зла, которая вызывает болезни у человека и может убить его; оно разрушает и уничтожает главное богатство народа – родной язык, культуру и чистоту нравственного поведения. Скверное слово является одной из основных причин духовной гибели нации. Как считает Игумен Вениамин (Новик), «…любовь к матерщине есть простое следствие … плебеизации всей страны, которая прошла у нас намного более успешно, чем аналогичные электрификация, индустриализация, интенсификация и пр.» (Игумен, 1999). На непристойность бранного слова указывал апостол Павел «сквернословие не прилично вам» (Еф. 5, 4).
В светской культуре сквернословие, как правило, также считается проявлением антикультуры, низкой сферы языка и речи, однако на разных этапах истории и в разных социумах оно не вписывается в рамки однозначной оценки. Не вдаваясь в далекое прошлое, обратимся к советскому и постсоветскому периоду.
В советский период на сквернословие был наложен культурный запрет, и это имело свой результат: нецензурное слово не проникало в сферу официального общения, не было столь распространенным в сфере общения бытового. Нецензурное слово было абсолютно запретным в печатном тексте (оно кодировалось соответствующим количеству букв точками) и в соответствии с юридическим кодексом расценивалось как оскорбляющее слух и представление о чести и достоинстве. В этот период не публиковались исследовательские материалы, нецензурная лексика не включалась в словари. Его употребление имело серьезные ограничения в сфере бытового общения. В статье «За культуру комсомольского языка» (Молодой большевик. 1926. № 13-16) употребление нецензурного слова рассматривалось как вульгаризация речи, как большое зло. Годом раньше «Комсомольская правда» (1925. № 162) писала о том, что в среде молодежи «некоммунистическим, некомсомольским объявляется обращение к циничным выражениям, к распущенности в языке, к похабщине». Как кажется, это имело определенный успех, и он отмечен А. Эфрон по ее возвращении из эмиграции. В письме от 7 апреля 1937 г. она сообщает своим зарубежным друзьям: «…не слышала ни одного бранного слова – а ещё на моей памяти Москва тонула в матерщине!». По воспоминаниям свидетелей эпохи НЭПа, в пивных висели призывные лозунги: «Матом не крыть!». Однако впоследствии как результат всеобщей атеизации народа мат зазвучал снова, но его употребление с некоторой оглядкой ограничивалось лишь сферой камерного общения.
Ситуация существенно изменилась в постсоветский период, когда русская речь, не ограниченная рамками цензуры, беззастенчиво включает нецензурную брань, и это связано с тем, что в массовом сознании носителей русского языка понятие свобода слова отождествлено с понятием свобода речи. Сложившаяся ситуация привела к нарушению норм этикета, разрушению эстетических постулатов речи; утрачено определенное А. Пушкиным для русского языка «чувство соразмерности и сообразности» и решительно преодолено табу на печатное употребление нецензурного слова.
Автор Большого словаря русского мата (В 12 т. М., 2005) А.Ю. Плуцер-Сарно считает свой словарь наиболее полным и оригинальным, и оригинальность его проявляется в том, что автор «успел беспощадно высмеять в печати все словари-предшественники, выпущенные и в России, и за рубежом», что мат – «самая экспрессивная область русского языка» и что умение выражаться матом – это особенный талант. Этой точке зрения близко мнение писателя-эмигранта Б. Хазанова, который считает, что русский язык на глазах одного поколения прошел «отрицательную эволюцию», и матерную брань он рассматривает как «эффективное выразительное средство, унаследованное от предков», как «редкостную, по-своему чарующую заповедную область речи», которую нужно беречь и не злоупотреблять, потому что бриллиантов не должно быть много.
«Словарь русского современного мата и нецензурной брани», автор которого считает, что современное иноязычное засилье оказывает русскому языку меньше чести, чем великий русский мат. Все составляющие словаря взяты из живой русской речи и имеют реальную жизнь в среде носителей русского языка, и это делает его настольной книгой. Он полагает, что если мат удалить из русской культуры, то она потеряет свое обаяние и страшно отдалится от народа, причем научить любить ее в таком виде вряд ли удастся.
При доминирующей оценке сквернословия как явления отрицательного многие признают право нецензурного слова на полноценную жизнь:
1) как средства художественного изображения в речи отдельных персонажей, о чем существует свидетельства многих писателей. А. Сорокин, например, считает, что «литератор, обходящийся без мата, равносилен пианисту, отрезавшему себе палец», что «мат созвучен русской жизни, балансирующей на грани разлома», но надо «уметь им пользоваться, чтобы “не пересолить” и не потерять стиля» (Сорокин, 2001). На вопрос «почему в ваших текстах нередко встречаются "крепкие выражения" и откровенно матерные слова?» В. Аксенов в интервью газете «Труд» ответил, что «что русский мат способен обогатить произведение, хотя может и разрушить», и это «зависит от чувства меры и от разных других причин, еще плохо изученных теорией прозы». В своих рассуждениях о романе «Московская сага» и его экранизации он отметил, что использовал матерное слово как изобразительное средство, что все матерные слова являются отражением языка того времени; языка, который возник «под влиянием двух мощных институтов той жизни – лагеря, через который прошли десятки миллионов людей, и армии, в которой служил почти каждый мужчина». Но, возможно, «переборщил с матом», поскольку его герои слишком часто «позволяют себе лишнего в выражениях». Кстати сказать, большими мастерами употребления нецензурной лексики в современной поэзии считают Т. Кибирова, Д. Пригова; в прозе – В. Сорокина, Вен. Ерофеева, Викт. Ерофеева, В. Аксенова.
2) как положительный момент экстремальной ситуации; в частности – фронтовой жизни. Ю.М. Лотман в воспоминаниях о войне пишет, что в условиях войны многие чувства «передаются средствами русского мата, который прекрасно выражает их и превосходно понимается слушателями»; что «замысловатый, отборный мат – одно из важнейших средств, помогающих адаптироваться в сверхсложных условиях; он «имеет бесспорные признаки художественного творчества и вносит в быт игровой элемент, который психологически чрезвычайно облегчает переживание сверхтяжелых обстоятельств».
Другой участник войны П.А. Николаев в одном из интервью сказал, что на войне не бросались в атаку со словами «За Родину! За Сталина», но выкрикивали мат и «спасались этим, чтобы не сойти с ума». И это священный мат. Но мат разгильдяев с бутылками пива – это «оскорбление по отношению к мату, с которым погибали дети России...».
Известно, что русский мат спас жизнь И.Л. Бунину в «окаянные» революционные годы. Вот как он описывал это сам: «А в полдень в тот же день запылал скотный двор соседа, и опять сбежались со всего села, и хотели бросить меня в огонь, крича, что это я поджег, и меня спасло только бешенство, с которым я матерными словами кинулся на орущую толпу».
При всех разногласиях в оценках нецензурного слова оно живет и, без сомнения, будет жить, пока жив русский язык и его носители. Оно может звучать цинично, омерзительно, грязно, а может – остроумно, талантливо иронично и смешно, демонстрируя при этом богатые словообразовательные возможности русского языка.
«Дело не в том, знаем мы эти слова или не знаем, а в том, какова жизнь, которая заставляет нас вспоминать их так часто»; «Без мата русского языка, конечно, не существует, как тело человека не существует без его отдельных частей, но совсем не обязательно показывать их публично» – таков итог телепередачи «Без мата нет русского языка» на канале «Культура» (февраль 2002 г.). И это вполне соответствует кодексу культуры русской речи, который следует внедрять в массовое сознание, воспитывать утраченное «чувство соразмерности и сообразности», ибо «отсутствие воспитания есть корень всякого зла». И здесь следует вспомнить слова Аристотеля о том, что «законодатель должен удалять из государства сквернословие, потому что из привычки сквернословить развивается и склонность к совершению дурных поступков».
Точка зрения современной православной церкви о сквернословии изложена в фильме "Хула".
Кафедра русского языка, литературы и речевой коммуникации
